А.В. Потемкин
Киса в Черном Ящике
«Ильенков и Гегель. Ильенковские чтения 2007»
Ростов-на-Дону, 2007, с. 12-14
Сорок три года тому назад в газете Ростовского государственного
университета «За советскую науку» (№ 8, 21.03.1964) был напечатан памфлет
Э.В. Ильенкова «Тайна Черного Ящика». В отрыве от знаковых событий, дел
и самого духа послевоенного времени (1945-1964 гг.) современному, особенно
молодому читателю, живущему в эпоху свободы слова и гласности, трудно поверить,
что публикация памфлета была почти «чудом». В условиях длившейся уже восемнадцать
лет холодной войны в интеллектуальных кругах стран, входивших в противоборствующие
блоки, обозначились два настроения: технократическое и гуманистическое. «Физики»
начали выяснять отношения с «лириками». Причудливое переплетение этих настроений
хорошо выражено одной из иронических песенок: «Зато мы делаем ракеты и покоряем
Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей».
«Физики», стремившиеся «покорить природу», активно проталкивали
среди прочих проект создания «мыслящих машин», способных обучаться и на равных
общаться со своими созидателями. За точку отсчета в реализации этого проекта
были приняты достижения наук и техники промышленной революции XVII-XVIII
вв. В основу математической логики была положена идея Г. Лейбница о логике как
«исчислении понятий» для построения «воображаемых миров», а также тезис И. Канта,
согласно которому во всяком знании столько науки, сколько в нем математики. Каноном
логического исследования продолжали оставаться «Логика Пор-Рояля» Антуана Арно
и Пьера Николя и «Грамматика Пор-Рояля» Антуана Арно и Клода Лансло (ХVII в.).
К той и другой приложил руку друг и собеседник авторов Блез Паскаль, создатель
арифмометра – первой вычислительной машины. Именно их логико-семантическая концепция:
«Слова и были созданы лишь для передачи и постижения мыслей», – оставалась основой
основ всех видов формальной логики вплоть до наших дней.
Следует учитывать, что искатели языка, составленного из однозначных
слов, большей частью неосознанно следуют традиции, начало которой восходит к
ветхозаветному Иегове. Под его надзором Адам дал имена всем тварям живым. Будучи
сам сотворен Богом по образу и подобию Божьему, Адам учреждал имена с одним и
только одним значением. Реконструкцией первосотворенного однозначного языка были
увлечены средневековые логики-схоласты. Их опыт использовался «малой школой»
Пор-Рояля. Всем этим логикам чрезвычайно мешал факт наличия множества разных
естественных языков, слова которых многозначны и окутаны облачками коннотаций.
Логиков, твердо уверенных в истинности сказывания: «Нет языка без
мышления, как нет мышления без языка», не смутило даже язвительное замечание
Л. Фейербаха: «Но говорить не значит мыслить, – в противном случае величайший
болтун был бы величайшим мыслителем».
В середине ХVII в. соавтор «Логики Пор-Рояля» А. Арно обещал
герцогу де Люину обучить логике его сына-школяра за четыре ДНЯ. Спустя три века
студенты, а потом они же аспиранты философского факультета МГУ, не будучи потомками
герцогов, за восемь лет не только вычерпали кладези мудрости от Аристотеля до
Карнапа, но обучили свои мозги функционированию по законам правильного логического
мышления. Под водительством В.Ф. Асмуса, А.С. Ахманова, С.Н. Виноградова,
С.К. Войшвилло, П.С. Попова, С.А. Яновской и тщательным присмотром
декана В.С. Молодцова, руководствуясь лозунгом: «Кибернетику на службу коммунизму!»,
они совершили прыжок из традиционной логики в царство множества логик. К тридцати
уже существовавшим логикам они добавили каждый свою.
И. Нарский объявил, что строгий ученый Кант в логике бесконечно
выше, чем путаник, реакционер-идеалист Гегель, и сделал открытие: диалектическая
логика есть лишь метатеория формальной логики. Нарский, заимствуя у Лейбница
закон «идемпотентности», посредством тонкого анализа «антиномий-проблем» очистил
(иммунитенсифицировал) диалектическую логику от «противоречий» и довел ее до
тождества с формальной логикой.
И. Новик и А. Уёмов предложили гипотетическую аппроксимированную
(упрощенную) модель сложной функциональной системы для введения ее в электронно-вычислительную
машину. Д. Горский изобрел модель абстрагирования на основе «теории лямбда-конверсии».
А. Субботин представил логику Аристотеля в виде «полурешетки с нулем». А. Зиновьев
учредил «комплексную логику» с «квантором неопределенности». Вся эта «игра в
бисер» выдавалась за продуктивное развитие логики как науки о правильном мышлении.
Совместными усилиями многих философов и не в последнюю очередь
логиков под неусыпным надзором и мудрым руководством академиков Ильичева, Константинова,
Митина, Федосеева диалектическое противоречие было подчищено (иммунитенсифицировано)
в соответствии с формально-логическим законом «запрета противоречия». Тем
самым диалектика была превращена в «непротиворечивую» философскую конструкцию,
под крышей которой созревали оснащенные «думающими машинами» мыслящие мозги грядущих
«перестройщиков» и «реформаторов». Озвучивание ими текстов, составленных помощниками
и логиками-консультантами, подтверждало истину, которую давно открыли для себя
народы, говорящие на самых разных наречиях: «Язык дан не только для изъяснения
мыслей, но и для их утаивания, а также для сокрытия отсутствия оных». Как тут
не вспомнить дедушку Крылова, упрекавшего еще двести лет тому назад логиков за
то, что они «вздумали узнать свою голову короче, нежели сколько ее знали волосочесы».
История, приключившаяся с логикой, высветила прискорбный факт.
«Логомахия», высмеянная еще в III в. до н.э. скептиком Тимоном
в его «Сатирах», ко времени написания Ильенковым памфлета превратилась в «логомафию».
Даже теоретическое и экспериментальное подтверждение истинности эйнштейновского
толкования фотона как тождества противоположностей (частицы и волны, дискретного
и непрерывного) и низвержение с пьедестала «коммутативного закона» (ab = ba)
квантовой механикой при помощи формулы qp – pq=h:2π
не смутило логических мафиози. Они продолжали наводить свой «порядок» в человеческой
голове, игнорируя право человека «на собственную прическу». Когда Б.М. Кедров
в своем выступлении в Доме ученых (что в Нескучном саду) попытался отстоять это
право, почитатели думающих машин его освистали и прогнали с трибуны.
И тут возопили «лирики». Главный редактор журнала «Новый мир» поэт
А. Твардовский попросил Э. Ильенкова обсудить на страницах журнала в любой
форме занятную гипотезу о машине, которая умнее человека. Ильенков не заставил
себя долго ждать. В начале 1964 года текст памфлета «Тайна Черного Ящика»
был вручен Твардовскому. Но поскольку в это время «ветер подул не в ту сторону»,
и Твардовский опасался наезда «физиков», то публикация была отложена.
При очередной встрече «на кухне Ильенкова» он показал мне свой
опус, посетовав, что его ждет дорога в стол. Взяв машинописный текст с подписью
Ильенкова (он хранится в моем архиве), я показал его ректору РГУ Ю.А. Жданову.
Он тотчас пригласил главного редактора университетской газеты Я.Р. Симкина
и предложил публикацией памфлета открыть дискуссию на ее страницах. Экземпляр
газеты с памфлетом «Тайна Черного Ящика» поступил в Ленинку и был зачитан до
дыр «лириками» и «физиками». Толкаясь в длинной очереди, они энергично пытались
«аннигилировать» друг друга, но, как говорится, нашла коса на камень.
То, что простые граждане нынешней Эрефии называют «черным ящиком»,
имеет мало общего с тем понятием, которое этим термином обозначали математические
логики середины ХХ века. Современные СМИ, сообщая скороговоркой о случившихся
авиакатастрофах, отмечают, между прочим, что среди обломков найдены черные ящики,
расшифровка записи которых позволит установить причины печальных событий. Логики
же словосочетанием «Черный Ящик» обозначили некий абстрактный «объект» изучения,
устройство которого неизвестно либо недоступно для ума из-за его чрезвычайной
сложности. По своему идейному содержанию это понятие напоминает причудливый винегрет,
приготовленный из плодов логико-философского образования: тут тебе и «вещь-в-себе»
Канта, и «экстериоризация/интериоризация» Вундта, и «чистая сущность» феноменологии
Гуссерля. А по магическому воздействию на души интеллектуалов «Черный Ящик» не
уступал «Черному квадрату» Малевича и «черной дыре» астрофизиков, ибо он тоже
загадочно молчал.
Во время непрерывных «логомахий» (словесных баталий) в курилке
Института философии на Волхонке его сотрудники сошлись во мнении, что персоной,
наиболее адекватно репрезентирующей логико-семантические и функциональные параметры
«Черного Ящика», является директор Института философии, вице-президент Академии
наук, член президиума ЦК КПСС П.Н. Федосеев. Особенно продуктивно присущие
ему свойства «Черного Ящика» сработали, когда он озвучил решение сделать М.С. Горбачева
преемником Ю.А. Андропова. На фоне тогдашнего «неизвестно какого общества»
засуетился призрак «социализма с человеческим лицом». Всем известно, «процесс
пошел» и завершился грандиозной катастрофой: «человеческое лицо» исчезло, а вместе
с ним и СССР. Бифуркация мирового сообщества разрешалась анастрофой – «черной
дырой» однополярного мира, грозившего поглотить все, что имелось на Земле от
Антарктиды до Северного Ледовитого океана. Следовательно, у термина «черный ящик»
можно зафиксировать три значения.
В 1990 году «Черный Ящик» по фамилии Федосеев не просто молчал,
он перестал быть. Его дело унаследовало семейство квантификаторов, которое импотентифицировало
могучую державу до состояния смехогенной аппроксимации.
Люди, не причастные ко всем «тайнам черного ящика», не в полном
объеме воспринимают ироническую подноготную, которая скрывается за аббревиатурой
«КИСА». В первой публикации Ильенков поясняет, что это лишь сокращенно-фамильярный
вариант пародийного термина – «квантифицирующий импотенсификатор смехогенных
аппроксимаций». Далее в машинописном тексте слово «Киса» становится именем одного
из персонажей. Но корректор газетной публикации памфлета привел набор этого слова
в соответствие с аббревиатурой «КИСА». Кто такой Киса в реальности, знали не
все. Случилось так, что в 1947 году второкурсники философского факультета
МГУ Э. Ильенков и А. Субботин участвовали в оформлении факультетской
стенгазеты. В дружеской беседе Субботин умозаключил, что фамилия «Ильенков» «типично
поповская», на что Ильенков ответил: «Сам ты поповский сын». – «Нет, – гордо
заявил Субботин. – Мои предки – люди голубых кровей!» Почувствовав, что сам себя
подставил, он воскликнул: «Клянись, что никому не расскажешь!» Ильенков поклялся,
но в сатирическом приложении к стенгазете был помещен шарж на Субботина в виде
голубой кошки с черным бантиком на шее и с надписью под рисунком: «Киса», намекавшей
на известного персонажа «Двенадцати стульев». В издании 1968 года Ильенков
расшифровал букву «И» в аббревиатуре «КИСА» словом иммунитенсификатор (очиститель),
потому как в это время первое место среди «очистителей» диалектики занял И. Нарский.
Стало быть, термин «киса» имеет четыре значения: 1) слабительная таблетка;
2) чистильщик; 3) голубая русская кошка; 4) отец русской демократии.