Автореферат кандидатской диссертации Э.В. Ильенкова

Работа К. Маркса «К критике политической экономии» является важным этапом в развитии не только марксистской экономической науки, но и диалектического материализма. В этом произведении, непосредственно предваряющем философские и экономические идеи «Капитала», гениальный основоположник научной идеологии пролетариата обосновывает свое понимание диалектики, как логики и теории познания. Эта проблема, как известно, занимает центральное место в философии марксизма. Между тем, в нашей философской литературе она все еще остается мало освещенной. В решении вопроса о диалектике как логике и теории познания до сих пор нет еще единства взглядов, хотя этот вопрос фактически давно решен основоположниками марксизма. Задача настоящей работы – показать, как Маркс, развивая и обогащая созданную им научную философию, разрабатывал диалектико-материалистическое понимание мышления как специфически высшей формы отражения объективной реальности, познания сущности, закономерностей природы и общества.

Глава 1-я – Исторические условия появления труда Маркса «К критике политической экономии».

Глава 2-я – Решение Марксом проблемы абстрактного и конкретного.

Глава 3-я – Решение Марксом проблемы логического и исторического.

Первая глава посвящена выяснению причин, заставивших Маркса в 1857 году, в преддверии той работы по исследованию экономических отношений капитализма, которая завершилась созданием «Капитала», вновь вернуться к критике предшествующей философии, и в особенности к критике предшествующих марксизму гносеологических концепций. Диссертация показывает, что для Маркса логика, гносеология не могла, конечно, быть и не была самоцелью: необходимость разработки проблем логики вызывалась в данных условиях прежде всего потребностями научного изучения действительности, и непосредственно – экономической действительности.

Первая глава кратко освещает те исторические условия, которые выдвинули перед теоретической мыслью Маркса задачу [1] анализа экономических отношений капитализма, и в этой связи задачу дальнейшего развития материалистической диалектики.

Маркс обращается к критическому анализу предшествующих гносеологических концепций, решительно противопоставляя идеалистическому и метафизическому пониманию форм и законов теоретического мышления, логики, диалектико-материалистическое учение о познании, на основе которого только и можно было выработать ту систему требований к абстрактно-логическому мышлению, которая обеспечивает объективно-правильное, всестороннее, конкретное познание действительности во всем ее многообразии, в развитии. Именно задача теоретического анализа и обобщения колоссального эмпирического материала по истории капитализма для дальнейшего обоснования неизбежности его революционного ниспровержения сделала необходимым тот специальный анализ вопросов диалектики как логики, к которому Маркс приступил в это время.

В сентябре 1857 года Маркс начинает рукопись «Основные черты критики политической экономии» (Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie. Moskau, 1939) 1 фрагментом, получившим впоследствии название «Введение» к работе «К критике политической экономии», где наряду с вопросами, относящимися к предмету собственно политэкономии он рассматривает вопросы, «не имеющие отношения к политической экономии, как таковой» 2, вопросы диалектико-материалистического понимания природы теоретического мышления, форм и законов его движения, развития.

Эти вопросы Маркс решает, подвергая критике соответствующие воззрения предшественников марксизма, противопоставляя им свое, единственно правильное и научное понимание проблемы теоретического познания, логического мышления. Особенно большое внимание Маркс, естественно, уделяет критике гегелевского объективно-идеалистического понимания природы мышления, логического процесса. Если Гегель обожествлял процесс мышления, то Маркс, рассматривая этот процесс как отражение материальных процессов, совершающихся вне и независимо от сознания, вскрывает присущие ему закономерности, без осознания которых невозможно научное диалектическое мышление.

Во 2-й главе показано, что заслуга действительно научной критики гегелевской «Науки логики» принадлежит в истории материализма всецело и исключительно Марксу; Фейербах, хоть и был непосредственным предшественником Маркса в деле материалистической критики гегелевского идеализма, не смог в силу созерцательно-метафизического характера своего материализма не только решить, но и правильно, конкретно поставить эту задачу. [2] Тем более он не мог противопоставить гегелевской идеалистической логике подлинно научное логическое учение.

Маркс критикует гегелевское учение о развитии познающего мышления не с имманентной точки зрения, не оставаясь «на почве самой философии», как это пытался делать Фейербах, а на основе анализа объективных фактов развития одной из конкретных наук, политической экономии, выявляя закономерности, обнаруживающиеся в развитии этой науки.

Прежде всего Маркс противопоставляет гегелевскому учению тот софистически игнорируемый Гегелем факт, что предмет познания, предмет науки существует и развивается независимо от мышления, и, следовательно, от того, является ли он предметом науки.

Не ограничиваясь доказательством этого признаваемого всеми материалистами тезиса, Маркс исследует теоретическое мышление как специфическую форму отражения внешнего мира, показывая, как оно отражает объективную реальность, подчеркивая его отличия от других форм сознания.

Маркс показывает в деталях, к каким извращениям приводит идеалистическое толкование проблемы «предмета познания» в понимании самого процесса логического мышления, в понимании предмета логики как науки.

Маркс показывает, что если гегелевской логикой руководствоваться в деле конкретно-научного исследования, то это приведет к неверному пониманию действительности, составляющей предмет данной, конкретной науки. Требования, вытекающие из гегелевского учения о законах и формах логического мышления, не только не могут обеспечить объективно истинного познания, но и оправдывают фидеистские претензии относительно науки. Гегелевская концепция развития логического процесса основывается на идеалистическом положении, согласно которому в чувственно данном предмете нет собственной, внутренне присущей ему объективной закономерности развития. Развивается по Гегелю лишь творящий и познающий дух. Лишь в нем содержится «всеобщее и необходимое знание». Соответственно этому «логическая необходимость» не рассматривается как форма отражения объективной реальности в сознании человека. Она сводится всецело к одной лишь внутренней природе мышления. С этой точки зрения логическая необходимость имеет отношение к предмету исследования лишь постольку, поскольку он выступает как внешнее проявление деятельности божественного духовного первоначала. Логическая необходимость предстает поэтому как абсолютная форма существования законов природы и общества.

Для Гегеля движение логической мысли от абстрактного к конкретному также выражает только внутреннюю природу духа, состоящую, согласно его взгляду, в деятельности «саморазличения понятия», в саморазличении «всеобщего на особенное и единичное». [3]

В противоположность этой концепции Маркс учит, что движение от абстрактного к конкретному есть тот единственный способ, с помощью которого логическое мышление отражает, воспроизводит, познает объективную взаимосвязь, взаимозависимость явлений, их движение, изменение, развитие, совершающееся независимо от тех эволюций, которые проделывает познающее мышление.

В этой связи Маркс впервые в истории философии дает научное определение таких важнейших гносеологических категорий, как «абстрактное» и «конкретное». Конкретное для Маркса есть «единство во многообразии». Соответственно этому требование «конкретности мышления» означает прежде всего, что предмет необходимо изучать, рассматривать в его объективной взаимосвязи, в необходимой, закономерной взаимообусловленности всех его сторон. Что же касается «абстрактного», «абстракции», то это для Маркса есть формы отражения объективной реальности, в которых логическое мышление схватывает, фиксирует отдельные стороны, грани, черточки, связи, отношения исследуемого предмета.

Переход от абстрактного к конкретному представляет собой, таким образом, логическую форму, в которой совершается процесс углубления познания предмета в ходе его теоретического осмысливания.

Для политической экономии проблема отношения абстракции к чувственно данному многообразию явлений, проблема объективной значимости абстракции, имела самое непосредственное значение. Классики буржуазной политической экономии, как отмечает Маркс в «Теориях прибавочной стоимости», исходили из того понимания сущности абстрактно-логического мышления, которое получило свое наиболее полное выражение в философии Локка. «Абстракция» понималась ими в соответствии с гносеологией метафизического материализма XVII – XVIII веков по преимуществу как словесное обозначение, наименование того «общего», что можно обнаружить во всех без исключения предметах, явлениях, обнимаемых данным абстрактным понятием.

В метафизически-материалистическом понимании абстракции всегда более или менее явственно проступает номиналистическая струя. В значительной степени свойственно это и Фейербаху.

Большая часть тех теоретических затруднений, в которых путаются на разные лады классики буржуазной политической экономии, имеет своей гносеологической основой именно такое ограниченное представление о природе абстрактного понятия. И для Локка, и для А. Смита понятие лишь тогда истинно, когда оно может быть непосредственно истолковано как название того общего, которое выделено мышлением путем сравнения всех тех предметов, к которым оно относится. В теоретическом понимании стоимости, товара такое понимание абстракции обнаруживало свою неудовлетворительность в форме абсурдных противоречий, в которые упиралась мысль. Так у Адама Смита понятие товара вдруг [4] оказывается «неистинным» по отношению именно к тому предмету, от которого оно в действительности было им самим отвлечено, т.е. по отношению к различным формам буржуазного богатства.

Локковское понимание абстракции вполне соответствовало той задаче, которая была поставлена перед политической экономией потребностями буржуазного развития. Классики буржуазной политической экономии, как показывает Маркс, «стараются свести путем анализа различные чуждые друг другу формы богатства к их внутреннему единству» 3, стараются выявить в чувственно данном многообразии явлений хозяйственной жизни некоторые общие, закономерно повторяющиеся отношения.

Этот односторонне-аналитический метод совершенно аналогичен тому разложению предметов природы на их составные части, которым по преимуществу и занималось естествознание того времени. Но совершенно очевидно, что это сведение сложного к простому закрывало путь к познанию того, почему эти «простые» составные части связаны в «целое» именно так, а не иначе. Для методологии классиков буржуазной политической экономии вообще характерно понимание теоретического познания как перехода от чувственно-конкретного к абстрактному. А. Смит, например, сводит прибыль к стоимости, рассматривает прибыль как составную часть стоимости продукта труда, и именно той ее части, которая прибавлена к стоимости сырья трудом наемного рабочего. Но как только перед ним встает вопрос – почему же эта вновь созданная стоимость неизбежно распадается на прибыль, заработную плату и ренту – его аналитический метод оказывается уже совершенно несостоятельным. Разложить сложное явление на составные части ему удается, но понять, почему эти простые составные части связаны между собой так, а не иначе, понять необходимость этой связи – оказывается уже непосильным для метафизически мыслящего ученого. Кроме того, остается совершенно непонятным, то ли «стоимость» является «простым», составным элементом прибыли, заработной платы и ренты, то ли, наоборот, эти последние есть простые составные части «стоимости».

Маркс разъясняет, что метод движения от конкретного в созерцании к абстрактному в мышлении, к абстрактным, односторонним определениям предмета, по самому своему существу непригоден для раскрытия объективной необходимости, закономерности процесса развития от простого к сложному.

Поскольку классики политической экономии все же пытаются выработать конкретное, т.е. связное понимание «целого», поскольку они пытаются связать ими же самими вычлененные абстрактные определения в целостное понимание, но при этом остаются при прежнем понимании сущности тех абстракций, которые им приходится связывать, они упираются в совершенно непреодолимые для метафизического мышления трудности. Абстрактные понятия проявляют [5] свою диалектическую природу неожиданным для их творцов способом. Связать, согласовать между собой различные односторонние абстрактные определения предмета оказывается делом нелегким и в конце концов совершенно невозможным. Так, закон товара, закон стоимости оказывается несовместимым с законом средней нормы прибыли, и т.д., и т.п.

Таким образом, поскольку метафизически мыслящие буржуазные экономисты упираются в необходимость совершить логически обратный путь – от абстрактного к конкретному, – они приходят лишь к внешнему, формальному объединению абстрактных определений. Предмет как целое остается непонятым. В этих бесплодных попытках и путается на разные лады рикардианская школа вплоть до ее разложения. Связать, согласовать между собой односторонние абстрактные определения предмета оказывается делом невозможным именно потому, что каждое из этих абстрактных определений было выработано на пути отвлечения от различий, составляющих специфику различных сложных форм буржуазного богатства, сложных форм товарно-капиталистических отношений. В каждом из них фиксировалось только «общее». Различия на этом пути отбрасывались как теоретически несущественные, как то, от чего следует отвлечься, абстрагироваться при выработке понятия, выражающего собой «общее» и только «общее».

Когда же выработанные таким путем абстракции вновь пытаются связать между собой в целостное, конкретное понимание, на первый план выступают как раз те различия, от которых раньше абстрагировались. Этот метод связывания абстрактных определений в конкретное целостное понимание мог бы дать результат лишь в том случае, если бы предмет теоретического исследования представлял собой механический агрегат отдельных сторон, элементов, каждый из которых ничуть не изменяется от того, внутри какого целого он существует, составной частью какого целого он является. Именно так и представляет себе дело буржуазный экономист. Для него капиталистическая система хозяйства есть сочетание от века и навек данных неизменных элементов, а не исторически развивающаяся система. Здесь классовая ограниченность буржуазной науки прямо и непосредственно увековечивает метафизически ограниченный метод мышления, метафизическое понимание природы абстрактных категорий и способы оперирования ими.

Преодолеть этот способ понимания, метод логического осмысливания действительности можно только благодаря историческому подходу к товарно-капиталистическим отношениям и к категориям, их отражающим. В данном случае различные стороны предмета понимаются и исследуются как моменты развития. Единство предмета понимается как единство происхождения, и задача логического мышления сводится к выяснению генезиса сложных, развитых, конкретных явлений. Но такого рода подход к изучению действительности означает конец буржуазной науки об обществе. [6] Он мог быть и действительно был осуществлен только с позиций революционного пролетариата.

На этой основе совершенно по-иному выступает и проблема научной абстракции. Маркс подчеркивает то обстоятельство, что переход от чувственного созерцания, восприятия к абстрактно-логическому мышлению является диалектическим скачком в ходе развития познания. Вследствие этого природа научной абстракции, понятия никак не может быть сведена к простому выражению в речи того общего, которое так или иначе дано в непосредственном чувственном созерцании предметов и явлений.

Процесс переработки чувственных данных в понятия, составляющий задачу мышления, логической ступени познания, Маркс рассматривает как процесс несравненно более сложный и содержательный, чем акт простого выявления «общего». Для старого метафизического материализма любое название для некоторого общего целому ряду предметов, явлений свойства (или «признака», как принято выражаться в старой логике), уже есть «понятие». Для Маркса же эта простая операция, действительно имеющая место в ходе познания (в том числе и научного) никак не является специфической характеристикой деятельности мышления, как высшей ступени, формы отражения объективной реальности, как той специфической формы сознания, в которой последнее способно схватить, отразить закономерности существования, развития предмета.

«Общее» в созерцании так или иначе выделяется, фиксируется, отражается уже актом простого называния. Вообще слово, речь способны фиксировать только общее. Поэтому уже простой пересказ того, что дано в непосредственном созерцании, содержит в себе операцию вычленения, абстрагирования общего. Мало поэтому просто высказать в речи, имеющей формально-логическую структуру, т.е. отразить через связь субъекта и предиката при помощи связки, какую-либо объективную связь предмета с его свойством и т.д. для того, чтобы совершить действительный акт мышления. Совершив эту операцию, можно остаться обеими ногами на ступени чувственного познания, непосредственного созерцания. Это будет просто пересказанное общее представление, но никак еще не то, что Маркс называет «понятием», продуктом специфической деятельности мышления, как высшей познавательной способности человеческого сознания.

Для того чтобы, опираясь на данные чувственного созерцания, восприятия, представления подняться на новую, качественно новую ступень в познании, для того чтобы выработать научное понятие, нужно выявить, отразить внутренне присущую самой природе исследуемого предмета связь, связь всеобщую и необходимую в пределах данного предмета, связь, представляющую собой специфический закон существования, развития данного предмета. Именно поэтому мышление отличается от чувственной ступени познания не только и не столько по внешней форме своего выражения, сколько [7] по содержанию, по глубине достигнутого в нем познания объективной реальности. По внешнему же выражению в речи «понятие» может ровно ничем не отличаться от просто пересказанного, названного представления, достигаемого непосредственно чувственной ступенью познания.

Рационально-логическое мышление глубже постигает предмет, «видит» в нем то, что принципиально недоступно непосредственному чувственному созерцанию. И это отличие мышления от непосредственного чувственного созерцания и представления находит свое специфическое выражение в движении мышления от абстрактного к конкретному, т.е. в том способе, которым мышление отражает объективную взаимообусловленность явлений, который позволяет мышлению воспроизвести в форме движения понятий объективный процесс развития предмета, воспроизвести предмет как развивающееся «живое целое», а не как механический агрегат отдельных сторон.

Процесс логического движения от абстрактного к конкретному Маркс понимает отнюдь не как простое суммирование, сочетание, соединение отдельных абстрактных определений, но как процесс, в ходе которого научные абстракции впервые и вырабатываются. Сочетаются, связываются при этом способе мышления не заранее выработанные, определенные понятия, но сам процесс движения от абстрактного к конкретному становится процессом выработки действительно научных определений предмета, их выведения. По содержанию же своему этот логический процесс представляет собой аналог объективного процесса происхождения, генезиса исследуемого предмета, его развития.

С этой точки зрения понятно, почему переход от исследования товара к исследованию капитала представляет собой логический аналог процесса возникновения капитала, выражение всеобщих, необходимых моментов возникновения последнего, закона этого возникновения.

В диссертации далее рассматривается проблема начала, исходного понятия науки, той первой абстракции, с которой логическое мышление должно начинать восхождение к конкретному пониманию предмета, к конкретному научному пониманию тех развитых форм его существования, развития, которые выступают на поверхности и чувственно воспринимаются.

Проблема «начала науки» неразрывно связана с диалектико-материалистической концепцией развития от простого к сложному, от низшего к высшему, и представляет собой проблему, в решении которой ярко выступает противоположность диалектического материализма всем тем идеалистическим и метафизическим учениям, которые стремятся отыскать абсолютное, безотносительно «простое» начало всех вещей и явлений. «Простое» начало процесса, составляющего предмет исследования данной конкретной науки, предел аналитического расчленения предмета данной науки, данной специфической формы движения, понимается Марксом также [8] исторически. Логическое мышление, согласно требованиям диалектико-материалистической логики, теории познания, должно вскрыть путем анализа предмета такую его сторону, отношение, которое является простым, всеобщим, элементарным проявлением данного предмета, данной особенной формы движения, а вовсе не абсолютно простым элементом всякой формы движения.

На примере товара – этого исходного, простого, «наиболее абстрактного» отношения капиталистической формы развития общественного производства – показывается, что «простым» это отношение является лишь в пределах предмета политической экономии капитализма. Если же предметом политэкономического исследования оказывается не капитализм, а другая общественная формация, то товарно-стоимостное отношение выступает уже вовсе не как нечто «простое», но как сложный продукт, как производное отношение иного «целого», развивающегося из иной исторической основы. Здесь товар поэтому выступит как «более конкретная категория». Таким образом преодолевается метафизическое противопоставление простого сложному. Это особенно очевидно обнаруживается при рассмотрении вопроса о товаре в условиях социализма, что показал в своем труде «Экономические проблемы социализма в СССР» И.В. Сталин.

Таким образом, по Марксу движение мысли от абстрактного к конкретному совпадает с движением от простого к сложному не абсолютно, как это пытался представить метафизический способ мышления, а диалектически.

Исторически товар, как исходный пункт капиталистического развития, есть весьма сложный продукт развития других, предшествующих капитализму форм производства. В пределах же политической экономии капитализма он является наиболее «простым» отношением в том строго определенном смысле, что его существование не предполагает других капиталистических же отношений в качестве своих необходимых условий, в то время как любое другое отношение товарно-капиталистической системы необходимо предполагает товарную форму обмена деятельностью.

Далее в диссертации рассматривается вопрос о логической последовательности процесса восхождения от абстрактного к конкретному: в каком порядке теоретическое исследование должно рассматривать, выявлять отдельные стороны, связи, отношения исследуемого предмета.

Пока предмет понимается как механический агрегат неизменных элементов, то, естественно, совершенно безразлично, с какой именно стороны начинается теоретическое исследование, и в каком порядке мысль будет переходить от одной стороны к другой. Если же предмет понимается как «органическая система» 4, как единое целое, развивающееся от простого к сложному, это далеко не безразлично. [9]

В диссертации делается попытка выяснить основные требования диалектико-материалистической логики, обеспечивающие познание действительного порядка развития исследуемого процесса, а тем самым – и единственно правильную логическую последовательность мышления.

Способ движения логической мысли от абстрактного к конкретному в итоге предстает как тот единственный способ, который позволяет отразить предмет как единое целое, все стороны которого связаны между собой единством развития, как тот единственный способ, который позволяет мышлению понять, отразить, воспроизвести предмет науки исторически, т.е. как развивающееся целое, как специфическую форму движения, развития материи от простого отношения, противоречия данной формы – к сложным формам, образованиям, от низшего к высшему.

В третьей главе рассматривается решение Марксом проблемы исторического и логического. Показывается, что проблема была поставлена перед Марксом развитием конкретного знания, потребностью научно развить содержание политической экономии. Одновременно делается попытка показать всеобще-гносеологическое значение этой философской проблемы.

В политической экономии вопрос об отношении логического к историческому конкретно встал в такой форме: если научный, логический анализ должен отразить, воспроизвести генезис развитых форм производственных отношений капитализма, вскрыть закономерности развития этих сложных форм из более простых, то может ли логическое мышление на своем пути восхождения от абстрактного к конкретному руководствоваться прямо и непосредственно тем порядком последовательности, в котором появлялись в истории те стороны, отношения, которые выражены в соответствующих категориях?

Проблема решается Марксом опять-таки в связи с критикой гегелевского идеалистического историзма, путем противопоставления диалектико-материалистического взгляда на вопрос – его идеалистическому пониманию.

В общей форме взгляд Маркса сводится к тому, что мысль должна начинать именно с того, с чего начинает сама история. Эта точка зрения диаметрально противоположна гегелевской концепции, согласно которой не мысль должна соответствовать истории, а история – мысли. Маркс показывает, что гегелевское решение вопроса покоится на софистическом отождествлении реального исторического процесса с историей его осознания людьми. Гегель в итоге выдает за «историческое» тот путь, которым логическое мышление предшествующих поколений пришло к знанию, достигнутому сегодня; «историческое» для Гегеля полностью совпадает с историей тех блужданий, которые проделало сознание, прежде чем смогло достигнуть сегодняшнего уровня понимания предмета. Поэтому Гегель вместо решения вопроса об отношении логического к историческому преподносит нечто совсем иное. К сегодняшнему [10] уровню понимания предмета людьми, к современным представлениям о предмете, история которого рассматривается, гегелевская логика не дает возможности отнестись действительно критически.

Основной порок гегелевского решения вопроса и заключается в том, что настоящее рассматривается неисторически. В этом пункте гегелевская философия смыкается с тем пониманием, которое было свойственно всему буржуазному сознанию, и политической экономии буржуазии в частности. Последняя также рассматривала «настоящее» как предел развития, как ту «разумную действительность», которая наконец осуществилась, как ту конечную цель, к которой стремилась предшествующая история. Гегель, точно так же, как и буржуазная политическая экономия, рассматривает прошлое лишь как «ряд ступеней к самому себе», и это накладывает печать на все его понимание вопроса об отношении логической последовательности к последовательности исторического процесса. И именно потому, что гегелевская гносеология выросла на основе неисторического взгляда на настоящее, не приспособлена к рассмотрению этого настоящего как в свою очередь преходящей исторической ступени развития, она приводит к неверному пониманию также и прошлого. Гегель в итоге выдвигает такие требования к логическому мышлению, которые не только не обеспечивают подлинного историзма в научном понимании, но и ориентируют мышление на прямо неверный путь. Согласно идеалистической логике мышление не только вправе, но и обязано начинать рассмотрение предмета именно с того, с чего началось по тем или иным причинам осознание предмета предшествующими поколениями. Маркс показывает на примере развития политической экономии, что это путь совершенно ложный, что наука, логическое осознание отражает в своем развитии стороны предмета вовсе не в том порядке, в каком они исторически, в различных изменяющихся условиях возникали и развивались независимо от того, начали люди о них задумываться или нет.

«В отличие от других архитекторов, – говорит Маркс, – наука не только строит воздушные замки, но возводит отдельные жилые этажи здания прежде, чем она заложила его фундамент» 5.

Таким образом требования гегелевской логики состоят на деле вовсе не в том, чтобы начинать с того, с чего начинает «сама история». Реальный, объективный исходный пункт развития исследуемого процесса, объективное простое начало исследуемой формы движения остается невскрытым. Более того, за простое выдается сложное, и наоборот.

Согласно же диалектике, развитой на основе материализма, требования которой формулируются Марксом, научное логическое мышление обязано начинать анализ именно с того, с чего начинается [11] сама действительная история данного процесса, происходящая совершенно независимо от того, начали люди задумыватьсянад ней или нет. Как подчеркивает Маркс, «историческое развитие всех наук только через множество перекрещивающихся иокольных путей приводит к их действительной исходной точке» 6.

Маркс показывает, что только критическое понимание настоящего, познание настоящего как в свою очередь преходящей исторической ступени развития, дает ключ к объективному пониманию также и прошлого, позволяет критически отнестись к сознанию предшествующих эпох, в то время как гегелевская философия отождествляет это сознание с его предметом, т.е. принимает его на деле некритически, разделяет с ним все его иллюзии.

Решение Марксом проблемы исторического и логического основывается на том диалектико-материалистическом понимании «исторического», согласно которому новая, высшая форма развития возникает вначале внутри и на основе низших, в противоположность низшим, исторически предшествующим формам движения, а затем превращает эти низшие формы в побочные, наполняя их новым содержанием, ставит их в иную связь.

Поэтому то требование, которое выдвигает Маркс на основе своего, диалектико-материалистического взгляда на соотношение логического и исторического («недопустимым и ошибочным было бы брать экономические категории в той их последовательности, в которой они исторически играли решающую роль») 7 никак не означает, что логическое и историческое находятся между собой в принципиальном противоречии. Напротив, это требование как раз и обеспечивает познание действительной истории данного процесса, являющегося предметом данной конкретной науки, познание специфического закона развития данного процесса. Это требование обеспечивает проведение принципа научного историзма по отношению как к прошлому, так и к настоящему.

На основе понимания того, что лишь исторический подход к исследованию настоящего (совершенно чуждый как Гегелю, так и буржуазным экономистам) дает ключ к объективному познанию действительной истории происхождения и развития исследуемого предмета, к научному пониманию прошлого, Маркс и выдвигает свое позитивное требование к логическому мышлению: «их (т.е. категорий, выражающих отдельные стороны предмета. – Э.И.) последовательность должна определяться тем отношением, в котором они стоят друг к другу в современном буржуазном обществе» 8.

В связи с этим Маркс впервые в истории философии дает научное решение проблемы объективной истинности таких «простых», абстрактных категорий, которые на первый взгляд кажутся применимыми [12] к любой форме развития, а на самом деле являются логическими формами научного постижения лишь вполне определенных, и именно высших ступеней развития процесса. В связи с этим в диссертации подвергается критике та известная иллюзия гегелевского идеализма, что «предмет» лишь в итоге его развития делается адекватным «своему простому понятию», а последнее поэтому изображается как телеологическое первоначало процесса. Гносеологические корни этой иллюзии Маркс выявляет в том действительном законе развития научного познания, что логическое мышление оказывается способным раскрыть объективно простое начало исследуемого процесса, элементарное, специфическое движущее противоречие процесса, лишь через научный анализ высших ступеней развития этого процесса.

Так, труд мог быть понят в качестве всеобщей основы всех остальных форм человеческого отношения к природе лишь путем анализа высшей антагонистической формы труда – капиталистической его формы. На примере «труда» в диссертации рассматривается понимание Марксом вопроса о «всеобщих» категориях, выражающих закономерности развития, общие для всех эпох, вопроса о путях познания «всеобщего».

Показывается, что всеобщие законы истории, научная мысль может и должна вскрывать лишь на пути анализа специфики, особенности отдельных эпох исторического развития, а не на пути поисков «одинакового» для всех формаций без изъятия. Рассматривается также вопрос о том, какую роль играло в ходе исследования капитализма рассмотрение формаций, предшествовавших капиталистической.

В связи с этим затрагивается проблема отношения «всеобщего и особенного» как специально логическая проблема, дается критика гегелевского решения вопроса и попыток его решения в индуктивной и рационалистически-дедуктивной логиках.

Диссертация завершается выяснением того значения, которое имело гносеологическое исследование, проведенное Марксом в 1857 г., для дальнейшего развития экономической теории Маркса. Автор пытается также выяснить вообще ту роль, которую призвана играть научная марксистская гносеология в процессе развития конкретного научного познания природы и общества. В связи с этим в диссертации подчеркивается актуальность тех проблем, которые Маркс поставил и решил во «Введении к критике». К таким актуальным проблемам относится, в частности, вопрос об отношении понятий к данным чувственного восприятия; эта проблема зачастую ставится и решается в нашей литературе по логике весьма упрощенно.

Перед политической экономией социализма И.В. Сталин, как известно, поставил задачу «покончить с ... несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей». Нет сомнения, что если эти старые понятия долго казались нашим экономистам [13] соответствующими новому положению вещей, то большая доля вины за это ложится и на философов, мало разрабатывавших проблемы логики научного мышления, познания, не вооруживших экономистов умением грамотно обращаться с абстрактными понятиями, категориями.

Проблемы, решенные Марксом во «Введении», имеют также непосредственное отношение и к очень остро стоящему вопросу о четком размежевании предмета логики как науки от предмета психологии, а этого последнего – от предмета физиологии высшей нервной деятельности, о четком разграничении компетенции этих наук в деле научного исследования явлений человеческого сознания.

Но, разумеется, особенно важны идеи Маркса для дальнейшей разработки марксистской диалектики, как теории познания и логики. В этом, прежде всего, непреходящее научное значение тех философских идей, которые были выдвинуты Марксом в его гениальном труде «К критике политической экономии».

1 Издана ИМЭЛ’ом в 1939-40 гг.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. XI, ч. 2, с. 358.
3 Маркс К. Теории прибавочной стоимости, т. III, с. 366.
4 Marx K. Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie (Rohentwurf). Moskau, 1939, S. 189.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. XII, часть 1, с. 44.
6 Там же.
7 Там же, с. 198.
8 Там же.