Предисловие
В истории всякой науки рано или поздно настает своя эпоха реформации,
которая приводит к радикальному пересмотру считавшихся прежде неоспоримыми основоположений
и открывает в предмете этой науки совершенно новое измерение. Логике суждено
было одной из первых пережить такую реформацию, длившуюся более двух столетий.
Её зачинателями стали Рене Декарт и Бенедикт Спиноза. Они создали предметную
логику, то есть логику, учитывающую природу и порядок существования вещей,
с которыми имеет дело человеческий разум.
Общепринятая, аристотелевско-схоластическая логика 1
пренебрегала различием предметов мышления. Она хорошо следила лишь за тем, чтобы
словесное (или всякое иное знаковое) выражение мышления соответствовало самому
себе, поэтому законы тождества и запрещения противоречия становятся ее верховными
основоположениями. Задачу исследования общего порядка природы эта логика возлагала
на метафизику. А та, в свою очередь, активно пользовалась формальными методами
и рекомендациями общей логики, вследствие чего порядок природы представлялся
метафизикам в образе пирамиды родовых и видовых абстракций, вроде известного
категориального “древа” Порфирия (Arbor Porphyriana).
Уже некоторые средневековые ученые понимали, что общая логика не
в состоянии служить действенным методом теоретического мышления, поскольку она
прилагает одинаковую логическую мерку к вещам, которые совершенно различны по
своей природе. Отлично сознавали это и Декарт и Спиноза. Они принялись исследовать
теоретическое мышление в действии 2,
стремясь прочно связать “дело Логики” – с “логикой Дела”. Спинозе, я полагаю,
лучше, нежели Декарту, удалось осуществить этот замысел, и бóльшая часть
этой книги посвящена спинозовской логике.
Нередко считается, что в качестве метода Спиноза пользовался “геометрическим
порядком” (ordo geometricus) доказательства. Это предубеждение укоренилось
столь прочно, что вот уже два столетия, со времен Гегеля, комментаторы «Этики»
продолжают рассуждать о некоем “геометрическом методе”, не считаясь с тем, что
данное выражение ни разу не встречается в текстах Спинозы, и не замечая, что
ordo и methodus, порядок доказательства и метод мышления, –
это две весьма и весьма разные вещи.
И все же, с течением времени, настоящий логический метод Спинозы,
основы которого излагаются в «Трактате об усовершенствовании интеллекта», привлек
к себе внимание историков философии и стал предметом оживленной полемики. Так,
H.A. Wolfson полагал, что этот метод ничем не отличается от методов средневековой
схоластики; J. Bennett склонен видеть в нем прообраз современной гипотетико-дедуктивной
методологии; P.‑F. Moreau утверждает, что метафизика Спинозы сама
по себе и есть метод; а W. Klever доказывает, что Спиноза вообще отказался
от мысли о создании метода, отличного от тех, что уже реально действуют в науке
о природе. A. Wolf, H.F. Hallett, E.E. Harris и некоторые другие
авторы (в России это Э.В. Ильенков и Б.Г. Кузнецов) отмечали диалектический
характер спинозовской методологической программы и ее поразительное соответствие
современным формам теоретического мышления, прежде всего в области физики и психологии.
Многие историки философии – S. fon Dunin-Borkowski,
D. Runes, H.W. Brann и другие – утверждали, что рациональная методология
образует всего лишь поверхностный слой спинозовской философии; в основе же ее
лежит мистическая интуиция, по своему духу родственная каббалистике. Эта интерпретация
плохо вяжется с уничижительными репликами Спинозы в адрес “пустословов-каббалистов”
и подчеркнутым уважением к логическим доказательствам, которые он именовал “очами
Духа” (oculi Mentis). Мне представляется более правомерной интерпретация
методологии Спинозы как последовательно рациональной, если не сказать “ультрарациональной”.
***
Некоторые материалы этой моей работы были опубликованы на русском
языке в «Историко-философском ежегоднике», журналах «Вопросы философии», «Вестник
МГУ», «Studies in East European Thought», «Russian Studies in Philosophy», «Der
Russische Gedanke» и легли в основу докторской диссертации, которую я защитил
в Институте философии Российской Академии наук в 2000 г. Мне хотелось бы выразить
признательность профессору Нелли Васильевне Мотрошиловой и сотрудникам возглавляемого
ею сектора истории западной философии за острые критические замечания, побуждавшие
меня работать так интенсивно, как только я мог.
К серьезным занятиям философией Спинозы меня побудило
в студенческие годы чтение «Диалектической логики» Эвальда Васильевича Ильенкова.
Несмотря на то, что его интерпретация спинозовской логики кажется мне теперь
во многом неадекватной, я считаю себя последователем этого превосходного мыслителя-марксиста.
Андрей
Майданский
1 В
дальнейшем я, по примеру Канта, стану называть ее “общей логикой”.
2 Вот почему взоры Декарта и Спинозы
обратились прежде всего к дисциплине, в которой теоретическое мышление работало
в то время с наивысшей эффективностью, – к математике. В математике они
усматривали эталон логического мышления, “образец истины” (
veritatis norma),
как однажды выразился Спиноза.